Отмеченный сигилом  - Дмитрий Миконов

– Смотритель Клио погиб. Костеед оказался непрост: тварь прикинулась мертвой и обманула вашего монаха. – Перед глазами негоцианта возникло лицо Ишки. – Если бы не старик-переморт – пиши пропало: всех бы порвал в клочки.

– Шуйтарово отродье! – От избытка чувств Мэтью принялся пинать люк ногами. Лаен никогда не видел его в таком состоянии. – Клио спас меня, а я его подвел!.. Упокой душу праведника, святой Воритар! Отныне я буду отправлять тварей в Шуйтар в его честь! Клянусь белым пламенем! Клянусь именем нашего патриарха!

Внезапно жаровня монаха налилась жаром. Гудящее пламя быстро перекинулось на рукоять, тем не менее не повреждая ее. Двинулось дальше… резко запахло паленой кожей, и факельщик одним взмахом усмирил огонь, превозмогая боль. На тыльной стороне его кисти образовался узкий алый рубец как напоминание о данном обете.

– Ловчий жив? – Лаен с трудом оторвал взгляд от монаха. – Удалось узнать, где графские самострелы?

– Здесь неподалеку схрон в развалинах, – отозвался однорукий. – А убивец ваш – вон он, под столом лежит. Сознался во всем и в штаны напрудил со страху. Что делать с ним прикажете?

Его последние слова потонули в надсадном скрежете дерева. Ведущий в подпол люк изогнулся дугой, и лишь необъятная туша Мэтью не позволила ему слететь с петель. Подпрыгнув на месте, преподобный припечатал деревянный щит обратно к половицам. Хорошо еще, что факельщику хватило ума не начать претворять данную клятву прямо сейчас. А то ведь мог бы и вниз сигануть.

В подполе тем временем недовольно взвыло и закудахтало множество глоток.

– Господин негоциант! Что это лезет оттудова?! – переменился в лице Гузло.

– А я почем знаю! Говорю же – гад этот татуированный постарался. В подвале все заражено Шуйтаром.

– Надо чем-то забаррикадировать люк!

– Подождите! Мы вряд ли сможем совладать с этим. – Негоциант поднял руку вверх, призывая к молчанию. – Кресс, ты уверен, что знаешь, где наши самострелы?

– Как дорогу в кабак, ваша светлость. Если не соврал этот… но он правду говорил, я разбираюсь в таким моментах, уж извольте поверить.

– Тогда ловчий нам больше не нужен, но что с ним делать?

– В подпол предателя! – вскричал Мэтью и хотел было броситься к задрожавшему всем телом ловчему, но вовремя вспомнил, что уходить с люка ему никак нельзя. – Люди, тащите подлеца ко мне!

– Но ведь не по-людски это! – заволновалась Лань – Он виновен, нет спора. Но живого… тварям отдавать…

– Скинуть подлеца в люк – и вся недолга! – поддержал негоцианта Рыба, ощупывая руками повязку на левой глазнице. – Из-за гада ведь меня подпортили! В подпол его!

– Не делаются так дела, – покачал головой Ишка. – Проступок, конечно, серьезный, но чтобы тварям на съедение… Оставить тут, да и все. Пусть его судьбу Малька решает. Дядька, что думаешь?

– Предателя – тварям; а ты, пацан, поговори мне еще!..

– Отставить пререкаться! – приказал негоциант, принимая решение. – Я всех вас услышал. Гузло!

– Я, ваша светлость, – отозвался доселе молчавший дозорный.

– Тащите и ставьте на люк что-то потяжелее. Котел, например. Ловчего связать и оставить на кухне. Предоставим выбор Мальке. Если тварь подвала выберется, значит, так тому и быть. А ты, Кресс, поведешь нас к заветному месту. Кстати, а где прислуга?

– На второй этаж убежали, как заварушка началась. Трактирщик там же.

– Крикни тогда, чтобы ноги уносили. Пускай из окон сигают, жизнь дороже.

Пока факельщик выжигал на досках пола церковные символы, пытаясь хоть как-то сдержать беснующийся Шуйтар, остальные завалили люк столами, чугунной кухонной утварью и мертвыми телами. Труп атамана возглавил мертвое охранение. Пол содрогался под градом ударов и был готов вот-вот уступить яростному напору.

Не мешкая ни секунды, отряд собрался у входных дверей, и джарах осторожно выглянул наружу. Ночная тьма властвовала в округе. Было безлюдно, лишь пара нищих напротив возле маленького костерка разделывала пойманную крысу. Доносящиеся из питейной звуки их абсолютно не беспокоили. Видать, и не такое тут происходило.

Люди Трустино отсутствовали, по всей видимости отправившись к местной башне со странным названием, как и сказывал атаман, пока еще был жив. Что оказалось весьма кстати.

– Кресс! Веди нас.

– Ваша светлость? А как же местные? Ведь эта дрянь рано или поздно окажется на воле. А если мертвые глас живорезов услышат? Расползутся ведь по району! – обеспокоился Рыба.

– Тоже верно. Но нельзя, чтобы кто-нибудь догадался, что мы были здесь. За смерть атамана с нас шкуру спустят. Мэтью, можно что-то сделать?

– Попробую, ваша светлость. Свяжусь с местным представительством Единой Церкви. Но как только поднимется буча, тут будет не протолкнуться от людей графа.

– Решено; действуйте, преподобный. Гузло! Тоже останешься. Как усмирят нежить – покрутись в округе, послушай разговоры. Если что про караван всплывет – немедленно возвращайся и предупреди. Но вы оба должны вернуться в лагерь не позже рассвета, до моей встречи с графом. Кресс, давай вперед!

Уже не таясь, отряд вновь двинулся по мрачным закоулкам Пытлинок. Шли споро, поэтому недолго. Завернув за угол на очередной развилке, Кресс во тьме ощупал руками контуры пролома и нырнул в него. Внутри норы послышались звуки борьбы, затем к ногам караванщиков вылетело отчаянно брыкающееся тело. Лаен ухватил его за шкирку и сильно встряхнул. Узнав негоцианта, ловчий тут же перестал дергаться и присмирел. Немного пошумев, из норы выбрался Кресс с деревянным ящиком в руках.

Передав пленного Рыбе, Лаен на ощупь пересчитал самострелы. Девять. У негоцианта словно камень с души свалился. Вместе с тем, который забрали с собой из питейной уже как трофей, получалось, что вся партия оказалась возвращена и теперь можно смело планировать встречу с Безземельным графом. Осталось решить, что делать с вором.

– Возвращаемся. Этого с собой. Рыба, головой отвечаешь.

– Понял, ваша светлость.

– Кресс, Ишка, благодарю вас за помощь. Приходите завтра в наш лагерь у восточной стены: много не обещаю, но вознагражу достойно, – пообещал Лаен, а сам подумал, что вопрос с караванной казной теперь выходит едва ли не на первый план.

– Господин негоциант! – Паренек неожиданно выступил вперед, и Лаен в очередной раз поразился его не по годам взрослой рассудительности. – Позвольте мне и дядьке в общину вашу вступить. Хотим караванщиками быть, а польза от нас немалая будет. Я хоть и годами мал еще, но глаз востер, кого хошь спросите. Могу за дорогой наблюдать или в дозоре стоять хоть весь день! А дядька мой так вообще охотник знатный: до войны первым в деревне был. Вы не смотрите, что у него руки нет, Кресс и без нее любого вашего добытчика обставит! Верно говорю? – Парень повернулся к напарнику.

– Как есть, – утвердительно кивнул тот. – И награды не надо. У нас с трактирщиком Вессом были… недоразумения, но благодаря вам, ваша светлость, благополучно удалось разменяться. Не умею говорить правильно… проявите милость, возьмите нас с племяшом в караван!